Курды, горы и оружие. Кто спасает цивилизацию от «Исламского государства»

Курды, горы и оружие. Кто спасает цивилизацию от «Исламского государства»

16 февраля 2015 г.

Надежда Сорокина

О курдах и их сопротивлении говорят мало, хотя они являются важнейшей силой на Ближнем Востоке. В их арсенале — смешанные военизированные отряды, женские батальоны, принцип двойного управления, а также использование сетевых технологий для рекрутирования новых бойцов.

США, наконец, начали готовить наземную операцию против террористов из «Исламского государства». Кроме того, удары по ИГ нанесли власти Ирака (уничтожив 29 боевиков), и Афганистана (уничтожив одного из местных лидеров ИГ). Однако до сих пор основной удар со стороны армии террористов принимают на себя курды. Сирийский город Кобани, граничащий с Турцией, сражается против «Исламского государства» еще с сентября. В конце января курдам удалось, наконец, восстановить контроль над городом, от которого, впрочем, уже мало что осталось.

О курдах и их сопротивлении говорят мало, хотя они являются важнейшей силой на Ближнем Востоке. В их арсенале — смешанные военизированные отряды, женские батальоны, принцип двойного управления, а также использование сетевых технологий для рекрутирования новых бойцов. Чтобы привлечь внимание, курды создают информационные паблики в социальных сетях, организуют сборы гуманитарной помощи через интернет, а также приглашают делегации западных ученых на полевые исследования в Сирийский Курдистан.

Правозащитники называют курдов одним из самых многочисленных национальных меньшинств, лишенных государственности, журналисты рассказывают о новых апологетах прямой демократии на Ближнем Востоке, а леваки — о смене идеалов признанной террористической Рабочей партии Курдистана.

О курдах и их борьбе Татьяна Дворникова поговорила с Хусейном Инаном — выходцем из Турецкого Курдистана, журналистом курдской газеты «Свободная повестка», который сейчас занимается поставками гуманитарных грузов в зону боевых действий.

Газета

Я родился в небольшой деревне в Северном Курдистане — в Турции это называют Восточной Анатолией. Тогда правительство вообще отрицало, что в стране живет почти 25 миллионов курдов, и большинство газет либо молчали, либо писали о нас как о террористах. Ходил в местную школу, потом поехал в Стамбул, где поступил в университет. Позже преподавал турецкий, но в какой-то момент понял, что эта работа против моих принципов — заставлять курдских детей говорить на языке, который и так повсеместно навязывается.

Я устроился журналистом в курдской левой газете. Офис располагался в Стамбуле, но свои заметки я делал из Курдистана. Мой родной язык был запрещен, поэтому наша газета — «Свободная повестка» — выходила только на турецком. Было решено делать тираж 50 тысяч экземпляров, что было огромной цифрой по тем меркам — многие курды вообще не ходили в школу и не читали по-турецки.

В мае 1992 года, когда появилась первое ежедневное издание, сразу начались и первые аресты. Полиция забирала людей прямо из бюро — десятки журналистов бесследно пропали. Часть коллег были членами и симпатизантами Рабочей партии Курдистана (PПK). В декабре был арестован практически весь штат — 200 человек, работавшие в центральной стамбульской редакции.

Пара человек, которые остались на свободе, собрались на следующий день и выпустили новый номер, где сообщили о задержаниях. Особенно нам помогали известные турецкие и курдские писатели — Яшар Кемаль и Орхан Памук. Руководство «Свободной повестки» оставалось в тюрьме несколько недель, а меня выпустили уже через два дня.

Государство быстро осознало, что аресты не помогают остановить публикации. К нам стали приходить толпы студентов, готовые работать бесплатно. После репрессий «Свободная повестка» стала еще популярнее, и тогда правительство просто запретило ее распространение на курдских территориях. Возившие прессу на восток грузовики арестовывались, если в них находили наше издание. Тогда мы решили перехитрить их.

Перед тем, как фуры въезжали на территорию Восточной Анатолии, машины разгружали и газеты перекладывали, а затем везли на легковушках по грунтовым дорогам в Диярбакыр, неофициальную столицу Турецкого Курдистана. Оттуда уже мелкие пацаны лет 14 распространяли по всему региону.

Помогали и водители рейсовых автобусов. Конечно, для ежедневки это было целое испытание — иногда газета не приходила в срок, но читать ее стали больше. 50 тысяч газет читалось миллионом человек — ее хранили годами, передавали соседям, друзьям, считали почти священной книгой — колбасу не заворачивали и на пол под ботинки не стелили.

В 1993 году снова начались репрессии — стали пытать и убивать сотрудников киосков, где продавалась газета. А примерно уже через год — в ноябре, в одну и ту же минуту прогремели взрывы во всех офисах — в Стамбуле, Анкаре и Диярбакыре. Еще до взрывов турецкий премьер Тансу Чиллер заявляла, что мы — террористы, прикрывающиеся журналистским статусом, а значит надо заставить нас замолчать.

Кстати, это именно она убедила США и ЕС внести РПК в список террористических организаций. Когда же офисы взлетели в воздух, то все крупные турецкие СМИ написали, мол, это выяснение отношений между террористическими группировками. Во время взрыва 25 человек из нашей редакции серьезно пострадали, один погиб. Мы пошли в организацию по правам человека, собрали пресс-конференцию. Затем обратились за помощью к левым турецким изданиям и начали готовить новый номер — на следующий день «Свободная повестка» вышла под заголовком: «Этот огонь сожжет и вас!».

Вскоре мы сняли новый офис — газета приносила свои деньги, да и во многих городах шли сборы помощи — люди снимали с рук последние золотые кольца и цепочки, лишь бы издание выходило. В то же время покупать ее стало опасно — на улице читатели заворачивали «Свободную повестку» внутрь турецкой газеты. Про что мы писали? Рабочий класс в Турции, студенческое движение, женская эмансипация, культура.

Конечно, писали про пытки и обстреливаемые армией поселки. Нашими союзниками были студенты, курдские и турецкие профсоюзы, совместные курдско-турецкие газеты, тоже считавшиеся террористическими. Практически каждое наше предложение — это была полная противоположность тому, о чем вещали турецкие масс-медиа. Они говорили о террористах и об отсутствии пыток, а мы раскрывали преступления военных. Так, с 1980 по 2000 год в Курдистане было разрушено 4000 деревень, в итоге 1,5 млн человек переехало в западную Турцию.

Недавно я посетил главный офис в Стамбуле — он стал немного поменьше. Одни не выдержали давления, других убили — они ушли в горы. На одной из стен висят портреты погибших сотрудников — официально 70 человек, и это без учета пропавших без вести. Как ежедневная газета «Свободная повестка» осталась одной из самых важных, но появилось много телеканалов, в Турции они полулегальны.

Первое курдское ТВ было создано еще в 1995, вещание шло через спутник из Брюсселя. ТВ имело даже большее значение, чем газета — его смотрели те, кто не умел читать, за это и наказание было куда жестче. Если даже работать корреспондентом для газеты было опасно, то с работой на телевидении риски возрастали в разы. Все было под прикрытием — я прятал камеру в черный полиэтиленовый пакет.

Спутниковых каналов в Турции еще не было — тех, кто смотрел курдское телевидение, можно было легко распознать по тарелкам — местные каналы шли через антенну. Если солдаты находили тарелки в деревнях, то вламывались в дом, как к моим родителям, а затем обстреливали тарелку, чтобы переставала ловить сигнал. Сейчас уже десяток курдских телеканалов, в том числе из Иракского Курдистана — они почти официальные. Но все равно видно, кто смотрит турецкое, а кто курдское телевидение: тарелки появились у всех, но наши каналы получают сигнал от другого спутника, и тарелки повернуты в противоположном направлении.

Эмиграция

В Турции всеобщая воинская повинность, я не хотел служить, поэтому уже 16 лет живу в Германии, из них восемь с немецким паспортом — по возможности я сразу же отказался от турецкого гражданства, но теперь не могу работать в газете постоянно. Здесь я иногда пишу для немецких СМИ и держу кафе. Вокруг меня было несколько судебных дел — я был готов идти в тюрьму на пару лет, но идти в турецкую армию категорически отказался. Меня бы послали в Курдистан, тогда пришлось бы бежать. А если дезертируешь, ищут всю жизнь. Отсрочку же получаешь только на время, если ты студент или живешь за границей. По возвращении все равно отправишься служить — считай пожизненная повинность.

Курды живут почти во всех европейских странах, большие общины есть в ФРГ, во Франции и Англии. В Германии, например, проживает больше миллиона курдов, из них 70 тысяч — в Берлине, а на некоторых демонстрациях мы собираем до 100 тысяч. Различные европейские ассоциации поставляют гуманитарную помощь в Курдистан — раз в две-три недели мы отвозим туда грузовики с одеждой и медикаментами.

Демонстрации курдов в поддержку Кобани прошли почти во всех странах Европы

Информация о курдах в Европу попадает в основном из турецких СМИ, вместе с ней — много искажений о войне с "«Исламским государством» (ИГ) и обороне Кобани, курдского города на севере Сирии. Как только курды становятся чуть сильнее, говорят: «они захватывают чужие территории». Поскольку Турция — член НАТО и основной союзник ЕС на Ближнем востоке, мы особенно не рассчитываем на помощь европейских стран. ФРГ давно поддерживает Турцию при любом режиме. При этом Турция — это один из основных союзников джихадистов. Для них граница открыта — раненных боевиков лечат именно в Турции.

Джихадистская блокада

На днях я вернулся из Суруча — курдского города на турецко-сирийской границе рядом с Кобани, многие месяцы осажденного боевиками «Исламского государства». Мы отвезли гуманитарный конвой — теплую одежду, медикаменты, игрушки, продовольствие, детские молочные смеси — все это было собрано разными благотворительными организациями в Берлине. В Суруче разбито три больших палаточных лагеря, где проживает до 150 тысяч беженцев.

В Кобани сейчас попасть трудно — граница охраняется танками, вокруг военные наблюдательные посты, полицейские патрули. Проход закрыт для всех, кроме сирийцев, которые на время могут вернуться в родной город. Однако если на границе поймут, что ты едешь оказывать помощь оставшимся в Кобани жителям, разворачивают обратно. Последний раз не пустили группу курдских подростков — они планировали воевать против джихадистов. Можно пройти нелегально, если знаешь тропинки по минным полям.

Несмотря на вполне успешную оборону, от города, в окрестностях которого проживало почти 200 с лишним тысяч человек, почти ничего не осталось

После осады в Кобани осталось примерно две тысячи гражданских, включая детей, и несколько военных отрядов. Сказать точную цифру сложно — еженедельные потери, но кто-то попадает в город и нелегально. Несмотря на вполне успешную оборону, от города, в окрестностях которого проживало почти 200 с лишним тысяч человек, почти ничего не осталось.

Населявшие его курды и арабы после атаки джихадистов вынуждены были отступить к турецкой границе. Принимают переселенцев в Диярбакыре, Мардине и других городах Северного Курдистана. Выживают за счет гумконвоев и финансовой помощи, которую собирают курдские общины, расселившиеся по всему миру.

Несмотря на заявления Анкары о поддержке 200 тысяч бежавших из Сирии, почти все лагеря на территории Восточной Турции обеспечиваются силами курдской администрации. Например, для детей организованы образовательные курсы. В турецких лагерях такого нет — практически тюремный режим. Выходить за пределы можно только на определенных условиях — вокруг танки, полиция.

К слову, в Диярбакыре есть лагерь, организованный Турцией, где проживает 10 тысяч курдов-езидов из Шангала — уникальная этноконфессиональная группа, которая подверглась геноциду «ИГ» еще в августе. Вскоре к ним подселили мусульман, родственников бойцов из «Фронта ан-Нусра», что вели нападения на курдские деревни. А между ними только сетка-рабица да колючая проволока! Езиды, конечно, против совместного проживания, но сделать ничего не могут.

Война с «Исламским государством»

Для Южного (Иракского) Курдистана, куда мы также отвезли гуманитарную помощь, лагеря с беженцами тоже не исключение — там временно проживает порядка 1,6 млн арабов и христиан, бежавших с захваченных «ИГ» регионов Ирака и Сирии. Курды сопротивляются и выживают за счет взаимопомощи между регионами, но, конечно, в Южном Курдистане куда проще — они контролируют добычу нефти на своей территории и пытаются договориться об экспорте, несмотря на сопротивление Багдада.

Еще летом администрация Киркука — богатого нефтяными месторождениями курдского города, попыталась продавать сырье через Турцию, но пока так и не получила денег. В Ираке, несмотря на слабую центральную власть, все средства идут через Багдад, и пока центр ограничивает Киркук в получении средств. Правительство ставит препоны и в передаче оружия, которое Ирак покупает у США, Франции и ФРГ, курдским формированиям : часть вооружения должна попадать в Курдистан, но оно либо не поставляется, либо доходит частично.

Южный Курдистан стоит на пороге признания своей независимости, однако пока получает только противоречивые заявления: Израиль был готов признать, Франция и Германия обещали подумать. Весной объявляли референдум об автономии, который переносился несколько раз — экс-премьер Ирака Нури аль-Малики откладывал обсуждение и пытался финансово склонить курдов на свою сторону. В декабре между Эрбилем, столицей Южного Курдистана, и Багдадом было подписано соглашение, по которому на обеспечение курдской автономии будет переведено 500 млн долларов — те самые деньги от нефтяных доходов.

Хотя Масуд Барзани — курдский лидер в Ираке — провозгласил автономию региона, чего так ждут курды и в Сирии, и в Иране, и в Турции, но пока о едином курдском пространстве говорить рано. Южный Курдистан только недавно стал помогать беженцам, отправлять в Кобани гуманитарку и бойцов «пешмерга» (пешмерга в переводе «идущие на смерть», это военизированные формирования в Иракском Курдистане).

До этого Южный Курдистан был занят своей территорией, в то время как Рабочая партия Курдистана действовала везде — в Турции, Сирии, Иране, Ираке, и их поддержка гораздо шире. Когда началось нападение на езидов, РПК первой отправила свои отряды и помогала защищаться от джихадистов. Сейчас пешмерга и бойцы партии стали воевать вместе — Кобани защищали по принципу ротации военизированных отрядов, и сейчас отношения немного улучшаются. Но в общем-то здесь речь идет о своеобразной борьбе за власть и влияние между руководством РПК с одной стороны и правительством Эрбиля с другой.

Кобани в начале схватки с «Исламским государством»

Кобани после вторжения «Исламского государства»

В Турции, где была и остается активной PПK, сильна роль лидера организации Абдуллы Оджалана, который проповедует демократические принципы: отсюда выборность командиров, равное участие женщин в управлении, для них утверждена квота на всех постах 40%. Нынешний мэр Диярбакыра — женщина. Немаловажную роль играет и идеология. РПК была основана как социалистическая партия, а в богатом нефтью Южном Курдистане далеки от этих идей.

Еще одна причина противостояния — иракские курды требуют независимого Курдистана, а РПК поддерживают идею конфедерации народов. Ранее сторонники Оджалана также воевали за собственное государство, но после того как Абдулла провел годы в тюрьме, они поменяли стратегию. РПК верит, что если в Турции произойдут подлинные демократические перемены, то можно добиться мира с соседями, не создавая курдского государства ценой постоянной гибели сотен жителей. Но большинство хочет независимости — нет ни одного курда, который был бы против этого, и Оджалан опасается, что потеряет своих последователей, если не поддержит Барзани. Без государства курдский язык и культура будут утрачены.

Если джихадисты и попадут на территорию Турции, то они сначала окажутся в Турецком Курдистане. Правительству Эрдогана это было бы даже выгодно

К парламентским выборам 2015 года Эрдоган пообещал, что все курдские военные подразделения сложат оружие. По плану до марта они должны либо вернуться на территорию Турции и разоружиться, либо навсегда уйти в Сирию или Ирак, но фактически это означает лишить курдов возможности самозащиты перед атаками «ИГ».

Если джихадисты и попадут на территорию Турции, то они сначала окажутся в Турецком Курдистане. Правительству Эрдогана это было бы даже выгодно — можно ввести войска и уничтожить то, что курды выстроили за последние 20 лет. Он неоосманист, его основная идея — объединить Ближний Восток под своим началом, а этому мешает Асад и курды. Поэтому у курдского народа есть все предпосылки для отделения Северного Курдистана от Турции.

Обычные турки вообще проявляют мало интереса к курдской проблеме. В то же время местные левые поддерживают нас — они не добились бы никаких прав без курдов. Но здесь другая проблема — турки-леваки не могут отказаться от наследия и видят в Ататюрке революционера, а при нем происходило уничтожение тысяч курдов и их активная ассимиляция — для нас он своеобразная карикатура на Гитлера.

С другой стороны, когда американцы стали поддерживать курдов в Кобани — США бомбили джихадистов и с воздуха сбрасывали ополченцам оружие, чтобы предотвратить падение города, то левые задались вопросом «Почему империалисты поддерживают курдов?» и стали искать в этом заговор. Ожидать, что Курдистан будет бороться против всего империалистического мира — глупо, это не наша борьба. Сейчас сопротивление «Исламскому государству» — это вопрос жизни и смерти. Курды защищают свою землю и будут бороться и без поддержки Европы и США. Правда, непонятно, как долго еще можно успешно eiqdhidzeiqhdkmp сопротивляться.

—

Татьяна Дворникова, опубликовано в издании The Insider